Герой не нашего времени. Эпизод II - Страница 28

– Это какие такие «наши военные»? – Баданов дураком не был, сразу узнав чужие, пусть и правильные слова из уст лейтенанта.

– Наши – это местный укрепрайон. И сапёры, что у них огневые точки строят, нам очень помогли.

Те два дзота обошлись Ненашеву очень дорого. Вернее, так: работали добровольцы, которых вроде бы никто и не назначал. Жаль, что пришлось ещё немного порушить старый форт, но дело того стоило.

Укрепления с фронта и с крыши должны выдержать огонь миномётов и пехотных орудий немцев, если фрицы с первого раза не попадут снарядом прямо в амбразуру. Шанс небольшой, но он возрастёт, если, как и в прошлый раз, они сумеют под огнём подтащить пушку на сто метров к цели.

В ответ генерал только грустно усмехнулся. Чтобы армия официально помогла пограничникам? Решение должны принять как минимум два наркома.

После прошлых событий они с военными заклятые друзья. Пусть Берия и попытался сгладить ситуацию, старые обиды не забыты. Тимошенко их тихо ненавидел и после войны с финнами добился решения подчинить себе особые отделы. А указание, как вместе действовать в приграничной полосе, пришлось проводить решением ЦК, иначе два наркомата не договорились бы.

А здесь явно попахивает местной инициативой, но понятной, разумной и очень объяснимой. Решение строить доты прямо около границы поставило бойцов УРа рядом с пограничниками. Хорошо хоть этот комбат понял ситуацию и пошёл дальше всяких регламентов и инструкций.

– Я хочу посмотреть.

– Товарищ генерал-лейтенант, – взмолился Михаил, – прошу, не надо. Даже местные считают, что армейцы там ремонтируют мост. А появитесь вы в форме, агентура немцев засечёт обязательно.

Разумно, да и Колосов был готов следовать дальше.

Эх, слышал бы Баданов, как в понедельник на заставе матерился комбат! Самым нежным выражением были два слова: «братская могила».

В ответ разведчик возмущённо объяснил, что блокгаузы и укреплённые подвалы нужны пограничникам не против танков и пехоты врага. Всё, что видит Ненашев, – внутреннее оборонительное кольцо.

Жить на границе беспокойно. В 1939 году банды в две-три сотни штыков и сабель – не редкость. Шатались всякие, в том числе и белополяки, желавшие добраться до вожделенной Румынии. Бывало, заставы полностью окружали, желая покончить с назойливыми пограничниками. Тогда они отстреливались, ожидая подмоги.

На заставе – человек сорок пять, мало, где шестьдесят, но вместе их там не встретишь. Дозоры, наряды – на границе. Кроме проверенных трёхлинеек, один-два «Максима», от двух до четырёх ДП. Только недавно стало массово поступать новое оружие: СВТ и ППД, а кому-то привезли и новейший ППШ.

Чтобы оборудовать внешний периметр, нет ни сил, ни материалов. Один сапёрный взвод на целый отряд со всем не справится.

Пограничники границу охраняют, их дело – ловить нарушителей, а не стоять в жёсткой обороне регулярных войск. Когда оказались они на новом месте, то сразу занялись обустройством участка. «Зелёные фуражки» сами ставили проволочные заграждения, распахивали контрольно-следовую полосу и строили наблюдательные вышки.

Максим сразу заткнулся. Вспомнил, как в 1993 году сорок пять пограничников и трое солдат отбивались от двух с половиной сотен моджахедов. Банда заставу ту не взяла, но в землю легла половина защитников. Потом в выводах написали и такую вещь: начальство сверху, мол, бездействовало, что и убедило молодого начальника заставы – противник опасности не представляет.

Заставы привязаны к границе, а не к рубежам, с которых удобно её оборонять. Вот почему то, что сделали пограничники, держась на заставах несколько часов, а где-то даже несколько дней, – подвиг вдвойне. Но десятая застава должна удержать немцев гораздо дольше, чем прошлый раз.

Елизаров не удивился поведению комбата, зато Мешков изумлённо заметил, как капитан со скрещенными пушками в чёрных петлицах потряс головой, отгоняя наваждение. Что, в артиллерии все такие контуженые?

– Значит, так: с точки зрения охраны границы положение ваше идеально, никакой бандит скрытно не подберётся, – начал Максим.

Фольварк с трёх сторон окружали поля. С четвёртой – полоска воды в овраге, оставшаяся после разлива Буга, шириной где-то шесть метров.

– Да, это мы оценили, когда выбирали место, – подтвердил младший лейтенант.

– А вот обороняться плохо, всё как на ладони. Батарея гаубиц разнесёт заставу минут за десять. Дальше в дело пойдут миномёты, головы не поднять. А если начнёте отходить, ставим на поле заградительный огонь – и деваться вам некуда.

– А кювет вдоль дороги?

– Он не только обозначен на карте немцев, его ещё видно с их наблюдательной вышки или аэростата. Или, думаете, против нас стоят идиоты?

Панов не фантазировал. Наверное, вон на тот серый камень после войны прикрутят белую мраморную плиту со звездой над текстом. Оказавшись в полосе главного удара, начальник заставы Мешков и девятнадцать бойцов навечно остались на заставе. Те, кто вышел из окружения, смогли прорваться к своим вечером, когда стих огонь, а остальных немцы блокировали в кирпичном сарае и после отказа сдаться в плен, расстреляли здание из пушек.

Младший лейтенант искоса посмотрел на гостя, понимая его правоту. Только спросил:

– А как же вы? Не придёте к нам на помощь?

Ненашев поморщился, а пограничник, глядя на выражение его лица, невозмутимо перевёл:

– Капитан Ненашев из укрепрайона, он к тебе точно не придёт, их дело – держать свой рубеж. Максим, что ты предлагаешь?

Комбат расстелил карту.

– Заставу придётся оставить. Отойдём вправо. – Он показал новую позицию.